Буря утихла. Хаубен, не веря своим глазам, удивленный в раздумье стоял, говорят. Подошел к самому берегу озера, посмотрел, но было все пусто и очень тихо, говорят. Сел он на землю, подумал-поразмыслил и, раздосадованный, пошел домой, говорят. Вернулся на яйляу, а там все кибитки разворотило бурей; детвора, старики, старухи, женщины, девушки стояли, говорят, собравшись все вместе, растерянно переговариваясь. Опираясь на палку, перекинув через плечо свой длинный кнут, подошел к ним и давешний старик Тараул, говорят.

 Стал он спрашивать о своем разбредшемся стаде и рассказал:

 – Неподалеку от вас я пас свое стадо. Вдруг поднялась страшная буря. И животные, и я сам, не помня, где стояли, обо что ударялись, разбежались кто куда. Вот я и оказался на вашем яйляу в поисках разбежавшейся скотины.

 Когда он рассказывал так, подоспел, говорят, и Хаубен. Хаубен постоял, прислушиваясь к словам старика, и как бы невзначай спросил старого Тараула:

 – Дедушка, что же это за буря была неслыханная и невиданная до сей поры?

 Старик Тараул ответил ему:

 – Да, брат, тайн здесь много. На нашем веку такой бури не было. О ней можно узнать лишь по рассказам стариков. Рассказывали так: давным-давно весь мир был затоплен водой. В то время, когда еще и наших предков не было, и Урал-гора еще не поднялась, и в этих краях не было ни одного живого существа о четырех ногах, когда жили только дивы и правил водяной падишах, явился сюда батыр по имени Урал и пошел на них войной. Там, где проскакал его конь Акбуз, возникли Уральские горы. В тех местах, где он дивов уничтожал, высохли воды и выступили горные хребты. Когда водяной падишах начал проигрывать битву, он отыскал бездонный омут и нырнул в то озеро, что неподалеку от вас. Дна у того озера нет, оно сливается с большой подземной рекой. Поэтому Урал-батыр не смог схватить водяного падишаха. Того падишаха звали Шульгеном. Потому и озеро стали называть Шульген. Когда Урал-батыр умер, падишах Шульген велел похитить его Акбузата. Умерли и сыновья Урал-батыра, а водяной падишах время от времени выходил на гору Урал и скакал верхом на Акбузате. Рассказывали, когда Акбузат, выходя из озера, вспоминал своих батыров и, рванувшись, бил крыльями, от взмахов его крыльев поднималась буря, которая разрушала горы и скалы и все переворачивала вверх тормашками. Вот так рассказывали. «Не такая ли это была и сейчас буря?» – подумал я.

 Хаубен убедился, что водяная девушка говорила правду. Ни старику Тараулу, ни кому другому он не стал рассказывать об увиденном. Подумал: «Еще рассердятся, скажут, что вот, мол, ходит здесь и без толку поднимает бурю».

 Когда старик Тараул закончил говорить и хотел отправиться своей дорогой, Хаубен остановил его.

 – Дедушка, кто ты такой? – спросил он его.

 Когда старик Тараул сказал, кто он, Хаубен вспомнил его и спросил:

 – Дедушка, ты меня узнаешь?

 Старик Тараул оглядел Хаубена с ног до головы и вздохнул:

 – Нет, брат, никак не могу вспомнить. Глаза мои помутились, ох, глаза мои! – Потом спросил: – Брат, раз так, уйду, хоть узнав, кто ты сам. Чей ты будешь? По виду ты как будто егет. Уж не отпрыск ли ты Сура-батыра?

 Хаубен рассказал старику обо всем, даже о том, как тот подарил ему лук. Тараул обнял Хаубена и сказал:

 – Брат мой! Сура-батыр львом был, при нем водяной падишах не смел – и ногой ступить на землю. Сынок, сохранился ли ещё лук, который я тебе дал?

 – Сохранился, дедушка, я берегу его пуще своей души. Вот этот лук! – сказал Хаубен и показал его Тараулу. Старик Тараул взял лук в руки, долго разглядывал его и поцеловал, говорят. Потом, отдавая лук Хаубену, сказал так:

 – Брат мой, когда я дарил его тебе, ты был еще дитя, и я тогда не открыл его тайны. Это лук твоего отца. Этот лук – память, оставшаяся от сыновей Урал-батыра. Только этого лука и боится водяной падишах. Крепко храни его, никому о нём не говори,– так сказал он и пошел своей дорогой. О золотой утке Хаубен не стал ему рассказывать, говорят.

 Долго подкарауливал Хаубен золотую утку. Месяцы, годы прошли. Хаубен даже не раз ночевал на берегу озера, выслеживая ее, но так и не встретил. Много подстрелил он зверей и птиц. Каждый раз выделял долю старому Тараулу, ходил к нему, но все не рассказывал о золотой утке.

 Однажды, когда Хаубен был у Тараула, и к слову пришлось, он попросил старика рассказать о падишахе озера.

 Старик Тараул рассказал:

 – Я не знаю человека, который видел бы, как падишах выходит из озера. Однажды, когда я ходил по берегу озера, повстречалась мне одна женщина. Та женщина сказала: «В этом озере плавает золотая утка. Что это за утка?» И мы вдвоем подошли к озеру посмотреть. Утка, как только увидела нас, тут же нырнула в воду и исчезла. Я высматривал утку и потом, но так ее и не увидел. Когда я еще раз встретился с той женщиной, она сказала: «После того случая утка не появляется. Сколько уж месяцев я слежу: каждый месяц в четырнадцатую ночь из озера выходят по ночам, наверное, дочери беса в облике голубей; они купаются, плещутся и смеются». И раньше такое рассказывали.

 – Что это за женщина? – спросил Хаубен.

 Старик Тараул ответил:

 – За детьми Масем-хана, говорит, смотрела; когда его дочь пришла к этому озеру купаться, меня, говорит, послали присматривать за ней. Дочь хана исчезла в мгновение ока. Поэтому хан приказал мне не возвращаться без его дочери, а если не найду ее, повелел хоть умереть у озера с голоду, но никуда не отходить. С тех пор и брожу я здесь, страдая от голода,– так рассказывала мне эта женщина, плача кровавыми слезами. Теперь уж много лет прошло с тех пор.

 Все, что сказал старик Тараул, Хаубен хорошо запомнил и, расставшись с ним, стал ждать четырнадцатой ночи месяца. Когда настала четырнадцатая ночь месяца, он пошел к берегу озера. Ночь безоблачная, тихая, ничто не нарушает тишины. Недолго лежал Хаубен притаившись – вдруг с одного берега озера послышался плеск купающихся. Подполз Хаубен поближе, посмотрел: не утка, но на золотом троне, распустив золотые косы, какая-то девушка сидит, волосы расчесывает; вокруг нее, говорят, сизые голуби резвятся.. Незаметно подкрался Хаубен, схватил девушку за волосы и накрутил их на руку. Девушка вздрогнула, голуби улетели, говорят. Хаубен, не выпуская волос девушки, сказал:

Девушка оказалась дочерью падишаха того озера.

Тут девушка обратилась к Хаубену:

Когда сказал так егет, девушка подумала: «Что же это за егет? Даже не испугался, когда я угрожала ему отцом!» Потом такие слова сказала Хаубену, говорят:

Девушка, услыхав от Хаубена такие слова, испугалась, говорят, и ответила ему так:

Хаубен, услыхав от девушки эти слова, узнал, что зовут ее Наркас. Чтобы убедиться, что Наркас не нарушит своего слова, он заставил ее поклясться еще раз. Потом они решили отправиться вдвоем к падишаху озера. Наркас велела ему закрыть глаза. Хаубен закрыл глаза. Потом она велела открыть глаза. Когда Хаубен открыл глаза, он стоял, говорят, в золотом дворце девушки. Хаубен погостил там несколько дней. Дворцовые девушки с пением угощали его, но Хаубен не мог ни есть, ни пить, говорят. Наркас, видя, что Хаубен грустит и не находит себе места, пошла к отцу, говорят; рассказала ему обо всем, что случилось с ней, от начала до конца.

Услыхав от дочери такие слова, падишах очень удивился. Раздумывая, как бы избавиться от этого егета, он сказал своей дочери так:

Наркас, услыхав эти жестокие слова отца о Хаубене, желая смягчить его сердце, сказала ему такие слова, говорят:

– Отец мой, этот егет
Явился, поверив мне.
Когда стрелял он в меня,
Подумал, что утка я.
Отец мой, он еще
Взял в руки меня.
Тепло его рук
До сих пор у меня в груди.
Если прольется его кровь,
Знай, мое тело судорога сведет.
От ласковых слов, что он мне говорил,
Разорвется сердце мое.
Отец, оставь в покое его,
Не проливай его кровь.
За него весь Урал
Будет тебе мстить.
Он не требует многого от тебя,
Не просит он трона твоего
И, прося сокровищ у тебя,
Не посягает на богатство твое.
Отец, если считаешь меня ребенком своим,
Не проливай крови его.
Погубив беззащитного егета того,
Не наживай дурной славы себе.
Егету Буза-коня покажи,
Испытай удаль его –
Если сумеет Акбузата поймать,
Пусть на Урале славу найдет.

Падишах, видя, как его умоляет дочь, долго думал, говорят. Потом собрал своих везиров, призвал двенадцатиголового дива по имени Кахкаха и попросил, говорят, совета у них. Кахкаха так посоветовал падишаху, говорят:

Падишах, приняв этот совет Кахкахи, решил, говорят, отправить Хаубена вместе с Наркас во дворец, в котором жили похищенные девушки. Тогда падишах подозвал к себе Наркас и сказал ей: