С октября 1941 года по июль 1942-го в Уфе жил и работал в эвакуации один из самых загадочных русских писателей двадцатого века Андрей Платонович Платонов (родился 1 сентября 1899 года).

К сожалению, уфимский период жизни Андрея Платонова остается "белым пятном" в его биографии. Никого из литературоведов Башкирии не заинтересовал вопрос: а чем же он занимался на башкирской земле, что написал, какие были планы?

Этой стороны биографии писателя вскользь коснулся московский критик Виктор Чалмаев. Воронежский писатель и ученый Олег Ласунский трудился над книгой о своем земляке Андрее Платонове. Естественно, он не мог не коснуться уфимских страниц биографии писателя. И нашел он много любопытного для нас.

Мы знали, что Андрей Платонов продолжал заниматься в Башкирии творческой работой. На собрании секции московских писателей, тоже находившихся в эвакуации, он выступил с творческим отчетом. Его антифашистские рассказы "Железная старуха", "Дед-солдат", "Божье дерево", "По небу полуночи" высоко оценили писатели и журналисты. Они попросили Андрея Платоновича выступить еще раз, прочесть другие произведения.

В Уфе в 1942 году им был не только написан первый военный рассказ "Броня", но и подготовлена книга "Под небесами Родины". В книгу, которая вышла в январе 1943 года, вошло шесть рассказов.

Открывается сборник очерком-рассказом "Крестьянин Ягафар" - знак особой признательности писателя башкирской земле, приютившей в трудные военные годы беженцев с занятых фашистами территорий.

Вот и все, что мы знаем о жизни Андрея Платонова в Уфе. Он был отозван в Москву Военной комиссией Союза советских писателей и прибыл туда в июле 1942 года.

Воронежский писатель Олег Ласунский считает, что месяцы, проведенные Платоновым в Башкирии, требуют внимательного изучения. Нужно обратить внимание на переписку, которая велась регулярно. Уже обнародованы тексты некоторых писем, отправленных в Уфу: они приведены в статье-обзоре В.А.Шошина, помещенной в книге "Творчество Андрея Платонова" (СПб., 1995). В Уфу из Москвы и других мест шли весточки от близких Платонову лиц из писательской и редакционно-издательской среды - Л.И.Гумилевского, Э.Л.Миндлина, Я.С.Рыкачева и других. Из этих писем видно, что в Уфе Платонов написал немало произведений, в их числе и один из самых оригинальных рассказов о войне - "Неодушевленный враг". Платоновские письма из Уфы родственникам в частности, свояку П.А. Трошкину, могли бы воссоздать картину его интенсивного творческого труда в башкирской столице.

Из уже опубликованных архивных документов, напоминает Олег Ласунский, видно, что Платонов, проживая в Уфе, должен был написать очерки о героях прифронтовых железных дорог. Предполагалось также, что Платонов - по заявке Главного Военно-Санитарного управления РККА - будет работать над произведениями о военно-медицинских кадрах в условиях боевых действий. Были ли эти проекты выполнены и если да, то в какой мере, исследователям еще предстоит уточнить.

Не исследована и еще одна сторона творчества Андрея Платонова. Он проявлял искренний интерес к башкирскому фольклору с его экзотическими сюжетами и характерами. Еще в 1947 году в Москве вышли "Башкирские народные сказки" в литературной обработке Платонова. Сборник выдержал потом несколько изданий в самой Уфе. Обработка произведений башкирского устного народного творчества - это совершенно особый эпизод в биографии Андрея Платоновича Платонова, который тоже нужно осмыслить.

Так что в уфимских страницах биографии замечательного писателя не одна, а серия "белых пятен". Здесь широкий простор для деятельности исследователей и краеведов, в первую очередь башкирских.

Андрей Платонов с семьей жил в Уфе, в доме

35 по улице Амурской. Побывал там однажды поэт Газим Шафиков и написал такое стихотворение "Уфимская прописка Платонова":

Хозяюшка квартиры

На Ново-Мостовой -

Единственная в мире

Свидетельница той

Поры его уфимской

Ежовой, как репей,

Мне говорит: "Из миски

Вот этой ел Андрей,

Пил горькую, а Рита

Бранилась на чем свет...

Так чем же знаменит он,

Хоть ты мне дай ответ!"

А вот диван, где спал он,

Писатель горьких бед -

Стоит, как пьедестал он,

А памятника нет.

Лишь выбилась пружина

Из чрева вверх торчком.

...Сижу на нем недвижно

Четвертый час молчком.