23 декабря 1942 года в местечке Нуази-ле-Гран под Парижем трагически закончилась жизнь талантливого русского поэта Константина Дмитриевича Бальмонта. Он поехал в Париж на один год да и застрял там...

Россия тогда, наверное, не заметила гибели Бальмонта. Она отчаянно сражалась "с фашистской силой темною, с проклятою ордой".

Через много лет талант поэта снова был по достоинству оценен. Появились его книги, воспоминания о нем.

Достаточно места уделил Бальмонту в своих воспоминаниях писатель Борис Четвериков из Уфы.

Дело в том, что Константин Бальмонт в ноябре 1916 года побывал в нашем городе, совершая турне по России с лекциями-концертами.

Газета "Уфимская жизнь" сообщала, что в зале Нового клуба в доме Паршиных (Дом офицеров) 9 ноября 1916 года К.Д.Бальмонт прочитал публичную лекцию на тему "Поэзия как волшебство". Здесь же Константин Дмитриевич читал стихи из своей новой, готовой к печати книги "Ясень. Видение древа".

Часть сбора от выступлений поступила в распоряжение Общества славянского научного единения. А цены на билеты были тогда немалые: от 50 копеек до двух рублей 25 копеек.

Среди тех, кто слушал выступление Бальмонта, был и гимназист Борис Четвериков. Он усердно прорабатывал бальмонтовские поэтические сборники, с которыми знакомил его учитель В.И.Попов, друг поэта.

Вот воспоминания Четверикова:

"Как раз в ту пору, когда я целыми ночами писал дневники и сочинял стихи, когда читал и читал - запоем, неуемно, когда я входил в мир творчества, сочинительства и когда усердно прорабатывал бальмонтовскую книгу, - в наш город приехал и сам Бальмонт, совершающий турне по российским городам. И хотя я знал, что на такие концерты нам, гимназистам, ходить не разрешается, я, конечно, был в зрительном зале в тот памятный вечер 11-го ноября 1915 года (за давностью лет писатель, видимо, ошибся в дате).

Я очень волновался. Меня охватило нетерпение поскорей увидеть своего кумира. Он мне представлялся неземным существом, сказочным красавцем.

Вероятно, Бальмонт и был таким обаятельным в годы своего расцвета. Но годы, когда он был интересен и эффектен, минули безвозвратно. И теперь меня постигло горькое разочарование, когда на сцену вышел невзрачный, непредставительный субъект с острым подбородком и мелкими птичьими глазками. Сначала я даже подумал, что это не Бальмонт, а кто-то из местных, например, администратор театра, вышедший объявить о начале концерта. Нет, это был сам поэт.

- Будем как солнце! - предлагал он.

Но я никак не мог представить, чтобы этот рыжеватый мужчина в возрасте этак под пятьдесят ухитрился превратиться в солнце.

А Бальмонт не ограничился и этим.

- Хочу быть дерзким, хочу быть смелым! - заявлял он.

Наша провинциальная публика, видимо, не желала воспринимать поэзию как волшебство.

- Куда уж ему! - проворчал кто-то в зале, вздыхая.

- Оно бы и очень можно, да никак нельзя, - добавил еще кто-то, вызвав сдержанный смешок.

Тогда я обиделся за Бальмонта. Ведь это как-никак большой, известный поэт.

И я снова вглядывался в его черты. Лоб большой... Глаза какие-то странные. Шевелюра... Крахмальный высокий воротник подчеркивает рыжий оттенок бородки... нет, конечно, он своеобразен. Кроме того, очень самоуверен. Но зачем он возит с собой в турне эту чахлую поэтессу? Или не поэтессу, а музыкантшу? Она-то и портила общее впечатление. Всеволод Иванович уверял, что она - импресарио. Очень может быть.

И вот что я скажу об этом человеке в заключение.

Бальмонт много писал, очень интересно жил, путешествовал, объездил, можно сказать, весь свет, даже совершил несколько кругосветных путешествий, владел многими языками. Он много переводил, сделал интересные литературные портреты Уайльда, Уитмена, Меттерлинка, увлеченно рассказывал о Египте, Индии, Мексике, Индонезии... Он блистал в свое время. И нельзя отрицать, что он талантлив и своеобразен. Это хороший, яркий русский поэт.

А я ему еще и обязан: ведь это он научил меня прислушиваться к звучанию каждой буквы, вдумываться и понимать, как и из чего лепиться художественное произведение. И что там ни говорите, а я целиком и полностью готов признать поэзию как волшебство. Да она и есть удивительное, счастливое, лучезарное волшебство".

...Это признание сделано русским писателем, уфимцем Борисом Дмитриевичем Четвериковым.

Он встречался с Бальмонтом в Уфе и в домашней обстановке на квартире учителя, Попова, который представил его гостю, как молодого поэта Уфы.