Во время учебы на историческом факультете у меня проявилась страсть к изучению различных документов, анализу точных формулировок. По сей день, изучая военные билеты некоторых своих знакомых, вижу различные записи, как то: "участвовал в наведении конституционного порядка в Чеченской Республике - Ичкерия", "... антитеррористической операции в Чеченской Республике", "... контртеррористической операции на Северном Кавказе". Как бы ни называли конфликт на Северном Кавказе государственные мужи в погонах и без, для простых солдат и офицеров это была попросту война. 11 декабря 1994 года начался ввод федеральных войск в мятежную Чеченскую Республику, и с тех пор, несмотря на заверения руководства страны, Россия по факту находится на военном положении.

Там же, на истфаке я познакомился и впоследствии подружился с одним из студентов Аскаром Кускильдиным. Аскар был старше основной массы студентов лет на пять, и про него ходили слухи, что он поступал по льготам как ветеран-"чеченец". Долгое время расспрашивать его на эту тему было бесполезно, но потом он постепенно стал раскрываться для близких друзей. И вот сегодня Аскар ответил на некоторые вопросы "БАШвеста", которые волновали меня как журналиста и историка.

- Призвался в армию я в начале лета 1995 года. Война уже вовсю шла, и определенного мнения о ее начале у меня нет, - рассказывает Аскар.

- Вот именно, война в разгаре, не было страха идти в армию?

- Не было. В армию шел по желанию. Какие перспективы были у простого уличного пацана? Шансов получить достойное образование у меня тогда было мало, а вкалывать неквалифицированным работягой не хотелось.

- Конфликт на Кавказе носит неоднозначный характер. Страха попасть на непонятную войну уже в армии не было?

- Служить мне выпало во Внутренних войсках, в полку оперативного назначения. Наша часть дислоцировалась в Зеленокумске, что в Ставропольском крае. Кстати, это где-то в 15 километрах от Буденновска. Наш призыв только приехал в расположение, а одна группа уже была на боевой задаче - на широко известном захвате Басаевым заложников, а резервная группа сидела на броне. Так что я сразу попал в воюющий полк. Каждый день мы видели толпы беженцев из Чечни, выброшенных из своих домов русских женщин, детей и стариков... Это напоминало кадры из кино про Великую Отечественную войну. Поэтому, не думая о высоких политических материях, мы знали, ради кого и чего мы едем на служебно-боевые задачи (СБЗ).

- Когда ты впервые поехал на СБЗ?

- Официально в феврале 1996 года, неофициально раньше. То есть на войну ехал уже более или менее подготовленным и опытным солдатом.

Неофициальные выезды были в основном на захват дезертиров, покинувших часть с оружием. По умолчанию предполагалось при захвате дезертирами заложников их уничтожать. Как признался Аскар, к его счастью, ему не пришлось стрелять в оступившихся солдат. Вообще с ним в роте служило около 20 ребят из Башкортостана, большинство из них достойно выполняло свой воинский долг.

- Все те, кто на задачи ездил, так или иначе устроились, никто не опустился по жизни. У всех моих сослуживцев семьи, дети, образование и работа, - подчеркивает Аскар, - а те, кто откупился от командировок покупкой оргтехники командованию, "закосил" тогда, иначе как "чмо" (извиняюсь, конечно) не назовешь.

- Была у вас "дедовщина", Аскар?

- В полку была, но к ней у меня спокойное отношение. Били у нас, считаю, только за дело, и жаловаться поэтому никто не бегал. Еще мы били, будучи еще молодняком, тех старослужащих, которые уклонялись от командировок, в то время, когда их призыв воевал. А на СБЗ вопрос о "дедовщине" никак не стоял, все при оружии, все боевые соратники.

В феврале 1996 года Аскар участвовал в операциях в Кизляре, Первомайском. Ужас войны вышел тогда за границы Чечни и охватил соседние регионы. По словам Аскара, одно из подразделений полка понесло потери 8 марта 1996 года в Грозном. И вскоре их отправили на замену в саму Чечню. Полгода ему пришлось нести службу в мятежной республике.

- В августе 96-го федеральные силы покинули город. В нем остались только подразделения милиции и Внутренних войск. Сейчас уже говорят об откровенном предательстве в руководстве войск. В это время ты был в Грозном, что ты ощутил в тот момент?

- Где-то в первых числах августа к нам приезжали офицеры из Зеленокумска и доучивали по различным воинским специальностям. Уже было ощущение предстоящего "замеса", не просто же так нас учили вести огонь ночью, в условиях окружения и тому подобное. Поэтому наше подразделение вышло из города без потерь. Но не всем так повезло, поэтому однозначно скажу, что "кинули" нас тогда очень крепко.

- Кстати, о предательстве. Как ты оцениваешь подписание мира в Хасавюрте генералом Лебедем?

- Сижу я как-то на позиции дежурного блокпоста. Вижу, средь бела дня к нам идет боевик, весь при оружии такой, как на параде. У меня аж челюсть отпала от удивления. Мне орут пацаны: вали его, а я почему-то сдержался. Тот подходит к нам и внаглую требует патроны. Типа мир - у нас сейчас начнутся совместные патрули.

Для простых солдат и офицеров Хасавюрт оказался ударом в спину. Они устали от войны, но подписание договора в тот момент, когда казалось бы, додавили сепаратистов, до сих пор для них остается предательством. Тем более мораторий на ведение огня был только у российских солдат, боевикам закон не писан. Выстрелы в спину тогда для солдат стали реальностью.

- Подписание позорного мира было в духе Ельцина, Лебедь был только исполнителем. Это понимание уже сейчас у меня имеется. Но покойный генерал для многих все равно остается в черном цвете, - говорит мой собеседник.

- Синдром комбатанта, участника боевых действий, как-то у тебя проявлялся? - осторожно интересуюсь у друга.

- Рамиль, я еще могу понять тех, кто попал под кошмар новогоднего штурма Грозного или тех, кто "поймал" контузию. Обычно "чеченским синдромом" грешат слабые духом люди, которые не смогли найти в себе сил нормально устроиться после армии, или вообще штабные писарчуки для придания себе значимости (и прежде всего, в своих глазах). То же самое могу сказать про награды. Командование несколько раз представляло меня к наградам. За те же операции ребята из других бригад получали ордена Мужества. Обидно было, когда на какое-нибудь подразделение из Подмосковья капал дождь из медалей за трехмесячную командировку, а мы не получали ни званий, ни наград. Но комплексов по этому поводу я не испытываю. Как говорится в армейской поговорке, поехал домой с чистыми солдатскими погонами, но и с чистой совестью.

- Сколько лет уже прошло, а ситуация на Кавказе не улучшается. Нет ли у тебя ощущения, что еще тогда, в 1994 году Россия начала что-то делать неправильно?

- Не так давно ко мне приезжал мой командир роты, Геннадий его звать. Сейчас он служит в 46 бригаде, которая дислоцируется в Грозном. 15 лет он торчит в Ичкерии. По его словам, это корова, которая стоит на границе: голова в России, вымя в Чечне. Благозвучные заверения по телевидению сильно отличаются от реальности. Поэтому 15 лет ни войны, ни мира пока ничего не решили. Как-то ты меня спрашивал про мое отношение к чеченцам сейчас. Я к ним никак не отношусь, понимаю, что люди разные бывают. Тем не менее, стараюсь с ними не пересекаться, не иметь дел.

...Режим контртеррористической операции в Чеченской Республике уже давно отменен, но еще долго всполохи кавказского огня будут видеть простые солдаты этой неофициальной войны.