Скоро, вероятно, непонятными будут для многих молодых людей такие слова, как "индустриализация", "коллективизация". А это важные вехи в истории нашей страны. В период коллективизации сельского хозяйства, например, создавались колхозы, в которые на добровольной основе объединялись мелкие единоличные крестьянские хозяйства. К 1 января 1932 года коллективизацией в Башкирии было охвачено 68,6 процента крестьянских хозяйств. Создание колхозов проходило в острой классовой борьбе. Передо мной книга Тимира Саяпова "Ленинский комсомол Башкирии". Читаю: "18 марта 1929 года кулаком деревни Воздвиженка убит секретарь комсомольской ячейки Илья Чернаткин. В августе 1930 года оборвалась молодая жизнь комсомолки Миннисы Гиндуллиной из Илишевского района. В 1931 году погиб комсомолец, организатор колхоза из деревни Адзитарово Батыр Кутлубулатов. В деревне Ново-Кубово Уфимского района кулаки убили секретаря комсомольской ячейки Гайфуллу Хисматуллина.

Погиб в борьбе за новую жизнь на селе и поэт, зоотехник Сергей Чекмарев.

Сегодня, в день рождения Сергея Ивановича Чекмарева, а родился он 13 января 1910 года, мы напомним читателям о нем.

С.И.Чекмарев (1910-1933) - коренной москвич. Окончил десятилетку, а в марте 1932 года - Московский мясо-молочный институт. Вскоре 22-летний зоотехник Сергей Чекмарев приехал в Башкирию, где сложилось тревожное положение в животноводческих совхозах.

Ну, а о жизни и работе в Башкирии лучше всего расскажет сам Сергей Чекмарев. Для этого мы воспользуемся его письмами к любимой девушке Тоне, родителям, брату Анатолию.

По пути из Москвы Сергей остановился в Уфе. Нужно было встретиться с управляющим трестом и получить назначение в совхоз. "Сегодня к пяти часам начали подъезжать к Уфе, - пишет он. - Ну и зрелище же нам представилось! Мы не знали, к Уфе ли мы подъезжаем, или к Венеции. Разливом затопило окраины города..."

"Что написать тебе об Уфе? - спрашивает он в письме к любимой девушке. - Город неплохой, но глухой. Трамвая нет. Ходит автобус, но его редко встретишь. Автобусы - большей частью грузовые машины, на которых сделаны скамейки. В таком виде они носят название "открытых" машин. Извозчиков намного больше, чем в Москве. Автомобиль я видел только один, перед зданием ЦИК и СНК.

Все вывески и надписи на двух языках: русском и башкирском.

Ездил целый день по городу, на автобусе проехал по всем маршрутам (их целых два), да еще по нескольку раз. "Этим ты и занимаешься? - спросишь ты. "Да, Тоня!"

Рот мой наполнен беспечным свистом

Что мне? Брожу, ничего не делая,

Здесь надоест, так еду на пристань,

Погляжу, как злится река Белая.

Улицы в Уфе пустынны, только на одной улице, и то только на одной стороне, всегда густая толпа, как в Москве. Это на улице Егора Сазонова (ныне Коммунистическая - ред.). На другом же тротуаре пустынно. Почему так - неизвестно. Я думаю, уфимцы это делают из хитрости, хотят изобразить оживленную улицу, а понимают, что если разбиться на две стороны, оживления не получится. Вообще в этом городе многое по-семейному. Милиционеров нигде не видать, перед зданием Совнаркома бродят коровы, остановки автобуса ничем не обозначаются, свои люди, дескать, так запомнят!..

Но не дурно было бы кое-чему и Москве поучиться у Уфы...

В магазине Башгиза устроена читальня, где можно читать все новые журналы и книжные новинки. В парикмахерских установлены маленькие столики - ожидающие играют в шашки и шахматы".

Живое описание Уфы в письме Чекмарева уместно привести сейчас, в канун 430-летия столицы Башкортостана. Читайте и сравнивайте.

В нашем городе молодой специалист из Москвы вынужден был задержаться не по своей вине. Нужно было дожидаться управляющего, который уехал в командировку. С юмором вспоминал Чекмарев те дни:

"Пишу тебе, сидя в Уфимском доме крестьянина, - набрасывает он письмо Тоне в Москву. - Вообрази, полутемная низкая комната - мрачная, черная. Под потолком - одна маленькая электрическая лампочка. По стенам - сорок шесть железных коек, на каждой грязный матрац и подушка. Желающий спать скидывает только сапоги и пальто; сапоги из предосторожности убирают под подушку, а пальто используют в качестве одеяла. А затем издает более или менее сильный храп... Но не думай, что все это меня угнетает, плюю я на такие пустяки. Тем более что стол есть, бумага есть, - а чего мне больше надо? Сижу и пишу..."

Приехал из командировки управляющий трестом. Сергей Чекмарев взял направление в Баймакский мясо-молочный совхоз, образованный в результате разукрупнения бывшего Таналыкского совхоза. Поселился он в деревне. Принял самое активное участие в создании Баймакского совхоза. Работать было трудно и жить нелегко. Но он не унывал. В письме Тоне Сергей сообщает в частности:

"...Пока же Баймакского совхоза нет. Когда я приехал в совхоз, пошел в дирекцию. Оказалось, однако, что громкое звание мое, обозначенное в путевке и дипломе, - "инженер-животновод" - произвело впечатление... Мне немедленно дали записку в совхозную лавку с просьбой отпустить, "что причитается, как специалисту первой категории на пять дней". Я гордо пошел в лавку. Оказалось, что причитается лишь буханка хлеба и пачка махорки. И теперь вот я живу с директором будущего совхоза, вместе спим на полу, вместе голодаем... Мечтаем о том, когда удастся уехать на нашу центральную усадьбу или, вернее, на то место, где она должна быть. Там мы будем сами хозяева, а здесь гости".

А через несколько месяцев из деревушки в 90 дворов, затерянной в бескрайних зауральских степях, ушло в Москву родственникам письмо: "В общем я живу, не скучаю. План по маслу за первый квартал выполнен на 290 процентов, телята пока все живы и здоровы... не забывайте что возле Баймака, где добываются мясо и медь, где люди смуглы и где лошади прытки, где бродят стада, там живет ваш брат".

Из письма Тоне:

"Пишу в Бурлях на листах блокнота. Прости, дорогая, что не писал так долго, но, право, эти дни набиты работой, я, как мячик, прыгал на лошади. Сдавал скот Мраковскому мясосовхозу. Это к лучшему. Ведь трудно же работать тут, меньше скота - лучше. А все-таки знаешь, Тоня, когда поглядел я, как уходят гурты, пестрым стадом рассыпавшись по дорогам, то жалко стадо отдавать, и сердце невольно сжалось..."

В ответ на замечание брата Анатолия о том, что пишет домой редко, Сергей оправдывается:

"Можете вы поверить, что времени совсем нет? Не верите? А все же сейчас так и есть. Сейчас сдаю скот на мясо (вам же в Москву) - и день, и ночь на гуртах, а как только попаду на Богачевку, сейчас же тащат в дирекцию на совещание или заседание. Кончилось, и айда на лошадь - опять в гурты. Кончу сдачу на мясо, инвентаризацию скота, поставлю скот на зимовку - буду писать, а пока подробных писем не ждите - записочки разве. Вы пишете, не прислать ли мне чего? Я был бы не против, если бы вы мою шапку и полушубок прислали бы. Сейчас я устраиваюсь так, что напяливаю на себя пять-шесть рубашек - одну на другую. И так как тайны свого туалета открываю не всем, то многие изумляются, как я могу в такой холод ходить в одной рубашке. Но, увы, даже десять рубашек не заменят одной шубы. У нас же в совхозе нет ничего, совхоз нищий, мы муку даже с перебоями получаем, у нас узд для лошадей не хватает..."

Пришла пора Сергею Чекмареву служить в Красной Армии. Но медкомиссия забраковала его по зрению. Он мог, конечно, воспользовавшись этим, вернуться в Москву. Но остался в Башкирии. Свое решение Чекмарев обосновал в стихотворении:

Я знаю: нужен степи до зарезу,

Здесь идут пятилетки года.

И если в поезд сейчас я влезу,

Что же со степью будет тогда?

Но нет, пожалуй, это неверно,

Я, пожалуй, немного лгу,

Она без меня проживет, наверно, -

Это я без нее не могу.

Сергей Чекмарев получает новое назначение в Инякский совхоз. Работы здесь много, энергии, бодрости достаточно - и Сергей счастлив. "Глупы были те люди, которые жалели меня в Москве, - пишет он. - Вот, дескать, человек окончил вуз, получил высшее образование и едет в деревню, в глушь, в полудикие места. Ну, вот я в деревне, в глуши - и очень доволен. Работать здесь трудно. Но лучше трудно, чем нудно! Так я считаю!"

Это последние сохранившиеся строки из его писем.

11 мая 1933 года Сергей Чекмарев уехал на легком тарантасе на дальнюю ферму Чебеньки в шестнадцати километрах от центральной усадьбы. Около деревни Ала-Байтал его вытащили из реки Сурень. Он был мертв.

До сих пор неизвестно, была ли это трагическая случайность при переходе реки вброд или активному комсомольцу нанесла удар вражеская рука.

В районном центре Исянгулово установлен памятник. На его постаменте надпись: "Поэту-комсомольцу, отдавшему свою жизнь за победу колхозного строя в Башкирии". Памятник создан скульптором Гумером Мухаметшиным. Есть памятный обелиск и на месте гибели Сергея Чекмарева на берегу речки Сурень.