Акбузат

Эпос башкир "Акбузат", в академическом переводе от Хакимова А.И., Кидайш-Покровской Н.В. и Мирбадалевой А.С.

Говорят, давным-давно, когда у мальчика по имени Хаубен умер отец, и пропала мать, в пять-шесть лет он остался сиротой. А поскольку он был мал, и справляться с тяжёлой работой не мог, то жил тем, что ходил из дома в дом и со слезами выпрашивал еду, говорят.

Однажды вышел он в поле. Он радовался роднику на лужайке, словно озеру, кваканью лягушек, словно шуму свадьбы, дикому луку и щавелю, словно праздничному угощению. И вот, когда он шёл, услыхал звуки курая и направился в ту сторону, откуда доносились звуки; пробираясь через болота, он пошёл по долине к Идели, говорят. Повстречал он, говорят, старика Тараула, который пас коров у бия Иргиза. Старый Тараул спросил Хаубена о здоровье, всё ли благополучно в его краях. Говорят, Хаубен ему обо всём подробно рассказал, начиная от смерти отца до того, как исчезла его мать. Старик Тараул выслушал Хаубена и тяжело вздохнул: стало ему очень жалко его, говорят.

– И у меня жизнь тяжёлая, дитя моё, но когда вижу таких, как ты, сердце особенно сильно начинает ныть, – сказал он.

Долго сидел старик, о чём-то думая, потом, говорят, начал готовить снасти для охоты.

– Пойдём, дитя моё, к озеру, может удастся щуку поймать, сказал он и, взяв, в одну руку петлю для ловли рыбы, а в другую – лук, повёл за собой Хаубена, говорят. По дороге старик Тараул рассказывал, говорят, Хаубену, о своём житье-бытье.

– Дитя моё, жена жадная у бия, за целый день всего одну чашку кислого молока да головку корота даст; на такой пище долго не протянешь. Вот я и хожу, из лука птиц стреляю, петлёй щук ловлю. Вечером, когда возвращаюсь, высаживаю на крючки лягушек, чтобы ловить сома. Если так не промышлять, трудно прожить, дитя моё, – сказал он, говорят.

Хаубен, идя за Тараулом, с любопытством разглядывал, говорят, снасти, что были в руках у старика, и сказал:

– Дедушка, если бы у меня был такой лук, я бы тоже научился стрелять птиц. Подстрелил бы птицу и не ходил бы, страдая от голода.

– Тараул ему ответил:

– Так бы оно и было, – и долго шёл молча. Поскольку тот лук остался у него от отца Хаубена, старик подумал, уж не подозревает ли чего-нибудь мальчик.

– Дитя моё, твой покойный отец был хорошим охотником, метким стрелком. Помню у него, был хороший лук, теперь, наверное, его уж нет, – промолвил старик, говорят.

– Да, был у него лук. Люди говорили мне: «Когда умер твой отец, у матери ничего не осталось, что можно было обменять на холст для савана, бедняжка мать отдала лук отца и купила ему холста на саван», – так ответил Хаубен, а старик Тараул вытер навернувшиеся слёзы и сказал:

– Раз не было холста на саван, могла бы его похоронить, завернув в его же старьё, но, видно, хотела похоронить мужа как подобает. Что же ей оставалось делать? Ведь он был спутником её жизни, с ним вместе она прожила долгие годы.

Хаубен сказал:

– Ох, дедушка, что об этом говорить! Что было, то было. Сказывают, когда умер отец, у матери ничего не оставалось, чтобы устроить поминки на третий, на седьмой и на сороковой день. И она, надеясь выпросить что-нибудь у людей, в слезах ушла из дома. С тех пор и не возвращалась, пропала. Я тогда маленьким был, поэтому не знаю, как всё произошло. Раз уж мать пропала, хоть бы лук остался! Я бы не ходил так, не зная, что делать; обучился бы охоте на птиц.

Когда произнёс он эти слова, старик Тараул долга молча шёл о чём-то раздумывая, говорят. Потом, вдруг решившись, остановился и сказал:

– Дитя моё, дожил я до шестидесяти лет. Ещё столько же мне не прожить. Ты ещё малое дитя. Хватит тебе маяться! На! Отдаю тебе этот лук – храни её как память. Никому не говори, у кого взял. Такого лука на всём Урале ни у кого больше нет, – и отдал лук Хаубену.

Хаубен от радости не знал, что и делать. Поблагодарил старика Тараула, говорят. Поймали они и сварили щуку, утолили голод и прилегли отдохнуть. Когда день склонился к вечеру, распрощались друг с другом и пошли в разные стороны.

Год от году, день ото дня рос Хаубен. Исполнилось ему семнадцать или восемнадцать лет. Начал он охотиться с луком.

Как-то однажды шёл он по берегу озера и увидел: плавает золотая утка. Не долго думая, он прицелился и подстрелил её, подплыл к утке и уже начал было подгонять её к берегу озера, как вдруг золотая утка заговорила человеческим языком.

Золотая утка, обращаясь к Хаубену, умоляла:

Егет, подстрелённая тобой дичь –
Не утка. Знай!
На озере плаваю, резвясь,
Славного падишаха Шульгена
Я любимая дочь.
О егет мой, егет!
Из озера не вытаскивай меня,
С родным домом не разлучай,
Не ввергай озеро в печаль!
Что потребуешь, то и дам,
Добра пожелаю тебе,
Скота захочешь, большие стада –
Всё тебе дам.

Хаубен, услыхав эти слова, доплыл до того места, где можно было ногами достать до дна, и остановился в удивлении, не зная, что и сказать. Поскольку утка всё молила его, Хаубен не вытащил её из воды и начал рассказывать о себе:

Отец мой мать всю жизнь
В лишениях провели,
В голоде вырос я;
Их обоих нет теперь –
С малых лет я остался сиротой,
Куда приткнуться, не знал,
В унижении я рос.
Сегодня на первой охоте моей
Удача ко мне пришла,
Я тебя не отпущу,
Хоть ты и пытаешься нырнуть.
Утка ответила ему так, говорят:
Дворец с гору Иремель
Полон золота и камней,
Кони разных мастей
Пасутся в несметных табунах.
Одним дыханием своим
Способных горы-скалы в прах превратить,
Не поддающихся мечу
Батыров собрал у себя отец.
У справедливого падишаха – отца моего –
Есть любимый конь верховой,
Стоящий всех богатств Земли,
В трудный час можно положиться на него,
Он предводитель всех табунов.
Если нет огня – он добудет огонь,
Если воды нет – он воду даст.
Через бескрайние моря
Может он птицей перелететь;
Грива у него белая, как шёлк,
Светло-серой масти он,
Круглые копыта у него,
Ноги, как шило, тонки,
Уши, как камыш, торчат, бронзой
отливают глаза,
Веки белые у него.
Шея крутая, поджарый он,
Как щука, крепко телом сбит,
Нос соколиный, ноздри широки,
Коренные зубы двойные, передние – совком,
Узкая морда, нижняя челюсть заострена,
Чёлка по обе стороны лба – вот он каков.
Дам я тебе этого Буза -коня,
Ты на Урале своём,
А я в подводной стране
Будем счастливо жить.

Хаубен выслушал эти слова и, обратившись к утке, сказал:

Обманутый сладкими речами
С пустыми руками останусь я,
Того, что обещаешь, нет у тебя,
Своими речами не обманывай меня.
На это утка ответила ему так:
Сама я – падишаха дочь,
Стану ли обманывать тебя?
Богатства преходящие пожалев,
Предпочту ли на суше умереть?
Это озеро – мой дворец,
Каждый день купаюсь, птицей оборотясь;
Когда над землёй солнце взойдёт,
Радуюсь, плаваю, резвясь,
Егет, если ты меня возьмёшь,
Если выйду на сушу, погибну я;
Если домой меня принесёшь,
Всего лишь куском мяса стану я.
Егет, есть два выхода у тебя,
Выбери и остановись на одном.
А не сможешь выбрать одно,
Останешься ни с чем.
Егет, меня отпусти
И, не оборачиваясь, ступай вперёд!
Разномастными табунами
Выйдут лошади из озера – жди!
Коровы, которых время доить,
С мычанием выйдут без телят,
Не спеша выйдут овцы затем,
С блеянием выйдут, без ягнят;
С шумом рассекая озерную гладь,
Поднимая бурю на земле,
Выйдет Акбуз – покровитель всего скота,
Выйдет последним он,
Терпеливо дожидайся его.
По лбу погладишь его –
С тобою он заговорит.
Всё, что пожелаешь, желание твоё
Безотказно исполнит он.
На луке его золочённого седла
Повешена камча,
Украшенная кожей булгарской
Уздечка на его голове;
Потник и подпруга,
Скреплённые вместе,
Чтобы не соскочили при езде,
Пригнаны к нему.
Если будет молодая трава,
Не спросится уйдёт
Туда, куда ему в голову взбредёт;
Если, призывая его, сжечь его волосок,
Тут же явится к тебе.
Даже если исчезнет весь скот,
Конь Буз останется при тебе,
Будет другом твоим в пути,
Отважным будет в бою.
Отпусти ты меня, егет, пойду
Всем дам свой наказ,
Я – красавица подводной страны,
И только здесь могу счастливо жить.
Хаубен, говорят, утке сказал так:
– Красавица, я выслушал тебя,
И я одну думу задумал:
Вместе пойдём вперёд,
Посмотрим как начнут выходить стада.
Коль говоришь: «Умру без воды»,
В сарык я налью воды,
Оберегая от солнца тебя,
В тот сарык тебя посажу.
Если правду сказала мне,
Тебя я освобожу,
Скажу: «Привольно живи»,
Пожелаю тебе добра.
Тогда утка ответила Хаубену, говорят:
Пока я в озеро не нырну,
На сушу не выйдет скот,
Не выйдет на мой зов,
Пока отцу обо всём не расскажу.
Если ты, егет, и возьмёшь меня,
Пользы не увидишь никакой:
Раз я не одета в голубиный наряд,
Ночью не увидишь меня;
Любимой назвав, пожелав меня ласкать,
В объятиях своих не найдёшь.
Если выйду на сушу, поблекну я –
Красавицей меня не назовёшь.
Егет – житель земли – будет землю любить:
Ведь он земное существо,
А дева водяная вся
Из лучей и пламени создана.
Солнце тебя будет греть,
А меня как масло, растопит оно.
Одна только капля, упавшая с меня,
Землю твою иссушит, как яд.

Выслушав утку, Хаубен поверил ей и отпустил. Выйдя из озера, не оборачиваясь, пошел, говорят, вперед, как научила его утка. Как только он отошел немного, послышалось ржание лошадей, блеяние овец, мычание коров. Потом вдруг подул ветер, буря поднялась. Хаубену трудно стало идти. Растерялся он, не знал, что и делать. Наконец не выдержал – оглянулся назад. Посмотрел – глазам своим не поверил: из озера выходили стада, покрывая всю землю. Это был как раз тот миг, когда Акбузат показался по шею из воды. Как только заметил Акбузат, что Хаубен обернулся, снова скрылся в озере. Животные, увидев, что Акбузат нырнул, давя друг друга, все до единого тут же нырнули вслед за Акбузатом в озеро, говорят.